Это больно, но надо справиться

Это больно, но надо справиться

Жила-была Аня. Аня всегда делает то, о чём её просят. Как-то раз её попросили взять на неделю двух котят, потому что их хозяйке надо было лететь в отпуск, и Аня, пожалев мелюзгу, согласилась. Через неделю хозяйка перестала выходить на связь, и с тех пор котята стали полностью Аниными.

Ещё по выходным Анин брат часто зовёт её посидеть с племянником, и Аня, желая быть хорошей тётей, отказывается от своих планов. Потом ей ужасно обидно, а ещё стыдно за свою обиду. Разве можно обижаться на родных людей? Но всё равно Аня ловит себя на том, что дёргается от звонков. Дёргается, потому что её снова смогут о чём-то попросить, и она снова не сможет сказать «нет».

Жила-была Ира. Ира — щедрая женщина и любит дарить подарки всем, кроме себя. Одежду она обычно покупает в секонд-хэндах, а обувь на Авито. И даже пожарив курицу, она выбирает себе куски похуже. Ей не очень нравится так жить. Как и Аня, она испытывает обиду на судьбу и мечтает, что однажды добрый волшебник зажарит ей целую курицу и купит классные кроссовки, но волшебника всё нет.

Однажды Аня и Ира почитали всякие книжки или, быть может, отправились на терапию и подумали — а стоит ли продолжать в таком духе? Жизнь-то одна. Если другие позволяют себе больше, а небо на землю не падает, почему бы и им не попробовать новое поведение? И поэтому когда Анин брат попросил приглядеть за его племянником, Аня, едва унимая дрожь в коленях, сказала: «Извини, но у меня весь день уже расписан». А Ира купила себе сандалии аж за десять тысяч. Обе надеялись, что это станет зарей их новой жизни.

Но новая жизнь почему-то не случилась. Зато у обеих случился приступ чудовищного чувства вины, которое вгрызалось в кишки и закручивало желудок в тугие узлы. Аня провела целую субботу, сидя на диване и глядя в одну точку. Ира смотрела на сандалии с отвращением и чувствовала себя худшим человеком на свете. Психологи всё врут, думали они. Надо поступать так, как поступали всегда, а счастье — дело такое. Если не суждено быть счастливой, то ничего и не попишешь.

Дело, конечно, было не в присуждённом счастье. Просто когда-то на каждое Анино «нет» родители каменели лицом и замолкали на неделю, и испуганная девочка быстро выучила, что это слово чревато возможностью остаться без мамы и без папы. А Ире объяснили, что «я» — последняя буква алфавита, и вообще, хорошие дети радуются не когда получают, а когда делятся. Ну, может быть, не так в лоб, но в целом подобное поведение было условием сохранения родительской любви. А со временем превратилось во вторую кожу.

А тут дамы попытались её с себя содрать. Потекла кровища. И они испугались.

Мораль такова. Когда мы впервые меняем своё поведение, мы не испытываем ни радости, ни катарсиса. Катарсис приходит много позже, а поначалу приходится продираться сквозь тревогу, вину и желание всё отыграть назад. Этот процесс весьма мучителен, и его легче выдержать рядом с тем, кто скажет — я понимаю, что сейчас происходит с тобой. Это больно, но ты справишься.